Айзек Азимов - На пути к Основанию [На пути к Академии]

– Разменивается? – удивилась Дорс. – При такой прыти он через неделю станет премьер-министром! Есть сообщения о том, что кое-какие гарнизоны переходят на его сторону.

– Все это скоро кончится, Дорс, – покачал головой Селдон.

– Что «это»? Триумф Джоранума или Империи?

– Триумф Джоранума. История с роботом, конечно, наделала жуткого шума, в особенности – эта листовка, но стоит немного поразмыслить весьма трезво, хладнокровно, и люди поймут, как нелепо это обвинение.

– Но, Хари, мне-то ты можешь не лгать. Зачем ты-то притворяешься, что это все нелепо? И как только Джоранум мог узнать о том, что Демерзель – робот?

– А, ты про это? Рейч ему рассказал.

– Рейч?!

– Да. Он отлично справился с порученным делом и вернулся с обещанием Джоранума сделать его в один прекрасный день главой правительства Даля. Конечно, ему поверили. Я знал, что так и будет.

– То есть ты сказал Рейчу, что Демерзель – робот, и велел передать это Джорануму? – в ужасе спросила Дорс.

– Нет, этого я сделать не мог. Ты понимаешь, я ведь не мог сказать Рейчу да и кому бы то ни было, что Демерзель – робот. Рейчу я, как мог, старательно внушил, что Демерзель – не робот. А вот Джорануму он должен был сказать, что тот – робот. Так что у Рейча – самая твердая убежденность, что Джорануму он солгал.

– Но зачем, Хари. Почему?

– Не из-за психоистории, я тебе честно скажу. Ты не уподобляйся, пожалуйста. Императору и не считай меня волшебником. Я только и хотел, чтобы Джоранум поверил, будто Демерзель – робот. Он ведь микогенец по рождению, так что его детство и юность наверняка прошли под флагом легенд о роботах. Значит, ему было бы легче поверить в такое, и он легко поверил да мне и решил, что народ поверит вместе с ним.

– Разве он не ошибся?

– В каком-то смысле – да. Когда пройдет первый шок, люди опомнятся и поймут, что все это – безумная выдумка, ну, если не поймут, то, по крайней мере, так подумают. Я убедил Демерзеля дать интервью по субэфирному головидению, которое будет передано на ключевые планеты Империи и в каждый из секторов Трантора. Он должен будет говорить о чем угодно, только ни словом не упоминать о роботах. Поддерживать эти разговоры сейчас смерти подобно. Люди будут слушать во все уши, но ничего не услышат о роботах. А потом, в самом конце, ему будет задан сакраментальный вопрос насчет листовки. Ему же надо будет только расхохотаться в ответ.

– Расхохотаться? Никогда не видела, чтобы Демерзель смеялся. Он и улыбается-то редко.

– На этот раз придется, Дорс. Ведь это – единственное, чего никто не ожидает от робота. Ты же видела роботов в фантастических фильмах? Там они всегда суровы, бесчувственны, бесчеловечны – такими их и представляет себе большинство людей. Так что Демерзелю и нужно будет единственное: расхохотаться. И вот еще что… Помнишь Протуберанца Четырнадцатого – правителя Микогена, верховного жреца тамошней религии?

– Еще бы. Суровый, бесчувственный, бесчеловечный. Он тоже никогда не смеялся.

– И на этот раз не рассмеется. Понимаешь, я проделал уйму работы в отношении Джоранума с того самого злосчастного дня, когда схлестнулся с его приспешниками на поле. Я знаю теперь его настоящее имя. Знаю, где он родился, кто были его родители, в какой школе он учился в детстве – и все эти документально подтвержденные сведения я отправил Протуберанцу Четырнадцатому. А я не думаю, чтобы Протуберанец жаловал Отступников.

– Но ты вроде бы говорил, что дискриминация тебе противна.

– Противна. Но я ведь не передал эту информацию на головидение, а все сообщил именно тому, кому и должен был сообщить, то бишь Протуберанцу Четырнадцатому.

– Вот он и начнет кампанию по дискриминации.

– Ничего у него не выйдет. Никто на Транторе не обратит никакого внимания на Протуберанца – чтобы он ни говорил.

– И что же тогда из этого выйдет?

– Увидим, Дорс, увидим. У меня нет результатов психоисторического анализа ситуации. Я даже не знаю, возможен ли такой анализ в принципе. Просто надеюсь, что ход моих мыслей верен.

Глава 22

Эдо Демерзель рассмеялся.

И не в первый раз. Они втроем – он, Хари Селдон и Дорс Венабили, сидели в экранированной комнате, и ему то и дело по сигналу Хари нужно было хохотать. Когда он откидывался на спинку кресла и оглушительно, раскатисто хохотал, Селдон качал головой.

– Нет, неубедительно. Не верю, – повторял он снова и снова.

Тогда Демерзель улыбнулся и рассмеялся, как смеялся бы человек, задетый за живое. Селдон недовольно поморщился.

– Ну и работенка… Я понимаю: рассказывать тебе анекдоты бесполезно. Ты можешь решить эту задачу только умом. Тебе нужно просто запомнить звучание смеха.

– А может, фонограмму пустить? – предложила Дорс.

– Нет! Это не будет Демерзель. Тогда мы все превратимся в компанию идиотов. Нет-нет, так не пойдет. Попробуй еще разок, Демерзель.

Демерзель попробовал, и Селдон наконец удовлетворился.

– Отлично. Запомни этот звук и воспроизведешь его, когда тебе зададут вопрос. Выглядеть ты должен искренне удивленным. Невозможно смеяться с каменным лицом. Улыбнись – ну, немножко, совсем капельку. Попробуй вот так рот скривить. Вот-вот. Совсем неплохо. А можешь увлажнить глаза?

– Что это такое – «увлажнить»? – возмущенно вмешалась Дорс. – Никто не «увлажняет» глаза. Это всего-навсего образное выражение.

– Не только, – возразил Селдон. – Бывает так, что человек не плачет, но глаза его увлажняются – от грусти, от радости, и вполне достаточно, чтобы оператор поймал отражение света от этих набежавших на глаза слез, вот и все.

– Нет, ты что, действительно ждешь, что Демерзель зальется слезами?

А Демерзель совершенно спокойно сказал:

– Это вовсе не трудно. Мои глаза время от времени производят слезы – для того чтобы очищать глаза. Но слез бывает немного. Правда, я могу попробовать представить, что в глаз попала соринка, ну, или еще что-нибудь в таком роде.

– Попробуй, – согласился Селдон. – От этого не умирают.

И вот настал день трансляции интервью с премьер-министром по субэфирному головидению. Демерзель сначала выступил с речью и говорил в обычной своей манере – холодно, сдержанно, информативно, без всякой патетики. Люди в миллионах миров во все глаза смотрели и во все уши слушали, что говорит Демерзель, но не слышали ни слова о роботах. Наконец речь подошла к концу, и Демерзель объявил, что готов ответить на вопросы.

Ждать ему долго не пришлось. Первый же вопрос оказался тем самым, сакраментальным:

– Господин премьер-министр, вы – робот?